Колокол (написано ОЧЕНЬ давно)
Там, где заканчивается сон – начинается реальность. Это самое простое правило. Сложнее, когда не понимаешь, что границы стёрты.
Когда-то здесь была жизнь. Сотни людей спешили по каким-то важным делам, сотни лиц мелькали в круговоротах событий, сотни судеб, таких разных и таких похожих.
Почтальон, с сумкой через плечо, спешил из одного конца города в другой. Вечно опаздывающий на урок учитель доедал свой завтрак в пельменной. И шум…
Постоянный шум. Жизнь здесь протекала по-особенному. Казалось, что это место отделилось от всего мира и жило само в себе. Каждый выбирал свою дорогу и свои законы, которым следовал всю жизнь. И снова те сотни жизней, пути которых не согласовывались один с другим. Но всё-таки что-то их связывало. Даже не то, что жили они в одном городке, ходили одинаковыми дорогами, обедали в одном и том же месте. В их жизнях было нечто особенное. Одно событие. Даже не событие, а что-то, что происходило два раза в день в полдень и в полночь…
В городке кипела работа, и не прекращалось движение. Издали это был огромный муравейник. Всё двигалось, шумело. Никто и ничто не оставалось на месте.
Почти полдень. Движение не прекращается. И вдруг сквозь гул и летнюю жару проносятся ледяные звуки. Странные. Как крик ворона в день затмения. Город замирает. Слышно только как ветер шевелит кроны деревьев. Тишина. И вот снова уже отчётливей слышны эти звуки. Это удары колокола, отражающиеся эхом. У девочки, замершей прямо посреди главной площади, не смотря на страшную жару, тело покрывается гусиной кожей, и она вздрагивает. Ещё несколько ударов колокола, и все люди напоминают мраморные статуи. Их зрачки становятся белыми, и даже сердце замедляет ход. Всё безжизненное и в то же время реальное, как отдельно взятый кадр из диафильма. С тринадцатым ударом колокола всё заново оживает. Люди возобновляют движение, не понимая, что с ними происходило, и через пару минут забывают об этом.
А в полночь, когда почти уже все дома, удары колокола заставляют их подниматься, выходить на открытую местность и, глядя на вечно полную луну, впадают в такой же транс.
Вот и на этот раз с тринадцатым ударом, люди возвращаются к себе и засыпают, забывая обо всём.
Когда-то здесь была жизнь. Сотни людей спешили по каким-то важным делам, сотни лиц мелькали в круговоротах событий, сотни судеб, таких разных и таких похожих.
Почтальон, с сумкой через плечо, спешил из одного конца города в другой. Вечно опаздывающий на урок учитель доедал свой завтрак в пельменной. И шум…
Постоянный шум. Жизнь здесь протекала по-особенному. Казалось, что это место отделилось от всего мира и жило само в себе. Каждый выбирал свою дорогу и свои законы, которым следовал всю жизнь. И снова те сотни жизней, пути которых не согласовывались один с другим. Но всё-таки что-то их связывало. Даже не то, что жили они в одном городке, ходили одинаковыми дорогами, обедали в одном и том же месте. В их жизнях было нечто особенное. Одно событие. Даже не событие, а что-то, что происходило два раза в день в полдень и в полночь…
В городке кипела работа, и не прекращалось движение. Издали это был огромный муравейник. Всё двигалось, шумело. Никто и ничто не оставалось на месте.
Почти полдень. Движение не прекращается. И вдруг сквозь гул и летнюю жару проносятся ледяные звуки. Странные. Как крик ворона в день затмения. Город замирает. Слышно только как ветер шевелит кроны деревьев. Тишина. И вот снова уже отчётливей слышны эти звуки. Это удары колокола, отражающиеся эхом. У девочки, замершей прямо посреди главной площади, не смотря на страшную жару, тело покрывается гусиной кожей, и она вздрагивает. Ещё несколько ударов колокола, и все люди напоминают мраморные статуи. Их зрачки становятся белыми, и даже сердце замедляет ход. Всё безжизненное и в то же время реальное, как отдельно взятый кадр из диафильма. С тринадцатым ударом колокола всё заново оживает. Люди возобновляют движение, не понимая, что с ними происходило, и через пару минут забывают об этом.
А в полночь, когда почти уже все дома, удары колокола заставляют их подниматься, выходить на открытую местность и, глядя на вечно полную луну, впадают в такой же транс.
Вот и на этот раз с тринадцатым ударом, люди возвращаются к себе и засыпают, забывая обо всём.
Той ночью был страшной силы ветер. Старая, ветхая колокольня поскрипывала ему в такт. Две дряхлые чёрные вороны слетели с её верхушки. Треснутый колокол покачивался, а ветер бушевал и злился. Казалось, он хочет сбросить его на землю, сорвать и разбить на мелкие части. Но равнодушный колокол только раскачивался из стороны в сторону - время звонить, ещё не настало. И ветер был бессилен.
Так продолжалось каждую ночь. И вот уже сейчас, спустя много лет, когда от города осталось разве что воспоминание в виде обломков старой колокольни и опрокинутого на землю старого треснутого колокола, трудно поверить в прошлое. Хотя, если подождать до полудня, уши улавливают тихий отдаленный звон, настолько приглушенный, что непонятно, действительно он есть или это звон в ушах. Но звон этот странный, необычный. Слушая его, чувствуешь легкое волнение и, порой, кажется, что с удовольствием вскочил бы с места и убежал. И каждый раз, когда возникают такие мысли, чувствуешь, что не в состоянии сдвинуться с места.
No comments:
Post a Comment